На Ямале активно работают временные пункты размещения беженцев.
Война на юго-востоке Украины заставила сотни тысяч людей покинуть свои дома. Около миллиона беженцев, причем большинство из них дети, нашли пристанище в нашей стране. Власти России и правозащитники сделали все, чтобы облегчить жизнь переселенцев — максимально упростили процедуры получения статуса беженца, вида на жительство и разрешения на работу. Простые люди поделились кровом и хлебом. Принимали беженцев все российские регионы — от Ставрополья до Приморья. Только на Ямале открылось восемь пунктов временного размещения вынужденных переселенцев из Донецкой и Луганской областей Украины.
Для Ямала понятие «беженец» уже не что-то призрачное и далёкое, а вполне осязаемое, только руку протяни. Ноябрьск, Муравленко, Надым, Губкинский и Новый Уренгой — эти ямальские города приняли так называемых официальных беженцев. Их около четырехсот, но по квоте регион готов принять 975. Почти две тысячи приехали самостоятельно к своим родственникам и знакомым.
Светлана Кравчук, беженец
В Надым почему? Родные предложили свою помощь, поддержку.
На жизнь в центре временного пребывания из федерального бюджета выделяется восемьсот рублей в сутки. Эти деньги должны покрыть расходы региона на питание, содержание, транспортное обслуживание и проживание беженцев. Понятно, что в условиях Севера эта цифра неизмеримо больше. Людей, бежавших от войны без вещей, а иногда и без документов, нужно не просто накормить, но одеть и обуть.
Жители Надыма
— Это человеческое отношение. Я сам из Луганска, поэтому скорблю по этому беспределу.
— Мы сами из Крыма приехали сюда к детям, там вообще больше беженцев. На Север капелька попала, а там все с детками, душа разрывалась.
— Чем можем, должны помочь. Кто может, пусть примет их в свою семью.
— С одной стороны мы должны помочь — там война, дети. А с другой стороны меня больше интересуют судьбы детей бездомных. Почему их не вывозят? Почему именно семьи, а не детские дома, дома престарелых.
— Мне, например, не нравится, когда пишут: нам самим жить плохо, а мы еще им помогаем? Надо помогать людям!
Александр и Оксана из Луганской области. Их история похожа на тысячи других. Жили. Работали. Растили детей. Загадывали счастье. Началась война, которая перечеркнула все планы.
Александр Черкун, беженец
Работали до последнего, пока не потеряли работу, то есть не расстреляли шахту. Остались без работы, без средств к существованию.
В стабильном Новом Уренгое истории об ужасах «обыкновенного жовто-блакитного фашизма» кажутся чем-то невероятным. Мирные жители терпели до тех пор, пока авианалёты не стали регулярными.
Александр Черкун, беженец
Это самое страшное. От этого нельзя спрятаться и сохраниться никак нельзя.
Эта семья, как и большинство других, благодарит Россию за помощь. Рады малому и не рассчитывают на какие-то особые привилегии. Понимают, Север принял их, чтобы они выжили.
Но есть и те, кто убежден — им обязаны. Отсюда заполонившие интернет неприятные истории. В Ростове жалуются, что не хватает гаджетов и планшетов, в Ноябрьске украинский беженец пытался торговать гуманитарной помощью, которую пожертвовали местные жители. Отсюда и страх, что спекулирующие статусом беженца оставят за бортом тех, кто годами стоял в очередях за местом в детском саду или социальным жильём. Ямальские власти заверяют: никаких особых привилегий у переселенцев не будет — захотят остаться, поможем. Но все социальные блага — на общих основаниях.
Александр Черкун, беженец
Приехали для того, чтобы остаться. Работать хотим, самое главное — это работа. Никто сидеть не будет и просить ни у кого и ничего не будет и не собирается.
Люди все разные. И всегда для одних стакан будет наполовину пуст, а для других наполовину полон. Но северяне не делят людей на плохих и хороших. Помогали и помогают всем, кто приехал. Просто потому, что понимают, что такое человеческое горе.
